Ехали американцы в Россию…

Мы бродим по бывшему имению княгини Оболенской, Оглядываюсь вокруг: здесь когда-то стоял барский дом, а здесь – был парк, разбитый уже членами сельскохозяйственной коммуны. Мой экскурсовод – Мария Николаевна Желудкова, дочь бывшего коммунара…

kommuna- Знаете, - Мария Николаевна показывает на кленовую запущенную аллею, - ведь нам, детям, в дождь запрещали по парку бегать, чтобы следов не оставалось, Такая красота кругом была: цветы, лавочки, по вечерам песни, игры всевозможные.

Летом 1919 года в Америке по инициативе советской миссии и ее руководителя Л.Мартенса было организовано Общество технической помощи Советской России. С каждым днем оно набирало обороты и к 1921 году – как раз к введению в России новой экономической политики – общество насчитывало свыше 10 тысяч человек, преимущественно русских по происхождению, эмигрировавших в Америку из России в дореволюционное время. В Нью-Йорке стали появляться коммуны, куда записывались те, кто страстно желал вернуться на родину и помочь молодой Советской республике скорее встать на ноги. Началась переписка коммунаров с В.И.Лениным.

«Мы, хлеборобы, - сообщали члены оргкомитета первой сельскохозяйственной американской коммуны Ленину, - знающие практически ведение сельского хозяйства по американской системе, организовались в артель на коммунистических началах для работы в Советской России. Стремимся скорее переехать в Россию и заняться земледелием. Поэтому просим дать нам директивы: где делать закупки машин и семян: здесь или в Европе?»

Американцы готовились к отъезду. Продавали нажитое добро, на вырученные доллары закупали технику, билеты на дорогу. Тем, кто еле сводил концы с концами, помогали всем миром. В коммуне были открыты школы по эксплуатации сельскохозяйственных машин, земледелию, почвоведению и даже бактериологии. Одним словом, шла капитальная подготовка к новой жизни, трудной, но такой заманчивой...

Знали ли коммунары, что их ждет в России? Знали. Об этом говорит телеграмма, отосланная Лениным 10 августа 1921 года в Америку членам новоиспеченных коммун:

«Необходимо считаться с теми трудностями, которые в России есть, которые надо преодолевать, затруднения продовольственные и другие. Люди, едущие в Россию, должны быть к этому готовы.

Весной 1922 года на месте бывшего совхоза, начисто разграбленного антоновцами, где речка Ира впадает в Ворону, 65 американцев основали свое хозяйство. В наследство им досталось 6 лошадей, 17 коров да развалины. Зато среди них – обгоревших и мрачных – гордо возвышались три новых трактора «Клейтон» и груда импортного сельхозинвентаря.

kommunaС первых же дней в коммуне забурлила работа. Строили жилье, налаживали производство. В течение года на месте развалин появились столовая, отремонтированная мастерская, два сарая, коровник. А дальше – птичник, свинарник, двухэтажный дом, клуб, общежития, лесопилка столярная мастерская...

Вот, пожалуй, и вся история создания Ирской сельскохозяйственной коммуны Кирсановского уезда Тамбовской губернии. Впрочем, не вся. Был в биографии коммуны один примечательный факт.

«Леди Астор сражается с коммунистами», «Леди бросает вызов красным» - пестрели броскими заголовками буржуазные газеты тридцатых годов. «Леди Астор терпит фиаско». «Блистательное поражение знатной леди», - это уже из наших статей, описывающих поездку англичан по Советской России.

В июле 1931 года коммуну посетили знаменитый Бернард Шоу и крупные английские землевладельцы – лорды Астор и Лотней с супругами. Гости наперебой расспрашивали коммунаров об их житье-бытье, интересовались любыми подробностями и старались понять доселе им совсем незнакомое.

- Как вы здесь живете?

- Прекрасно, - так же наперебой отвечали хозяева.

- Как живете в отдельности, вне коммуны?

- У нас нет жизни вне коммуны, мы живем сообща, хорошо живем.

- Но это же не нормально! – возмутилась леди Астор. – Человек должен думать прежде всего о себе, а не о целой коммуне!

- Когда мы думали каждый за себя, то жили плохо. А теперь, когда все вместе, живем безбедно...

- Все это – пропаганда, - заключила жена лорда, - все равно у вас ничего не выйдет...

Иностранцы уехали. В коммуне кипела работа. Строили коммунизм.

О достижениях американской коммуны у нас во все времена писали много и увлеченно. С газетных страниц не сходили интервью коммунаров, рассказы о продолжении их традиций. Традиции продолжали в колхозе до войны, во время войны, после войны, продолжали вплоть до перестройки. А потом вдруг выяснилось, что продолжать, собственно, нечего, что неправильно коммунары жили, не за то сражались. И вообще – сидели бы лучше у себя в Америке!

Так что же? Выходит, леди Астор права?

Коммуны, названной после смерти Ленина его именем, давно уже нет, с тридцать восьмого года. Есть колхоз имени Ленина – хозяйство обычное, примечательное лишь своим прошлым. Но может ли человек быть счастлив только прошлым, только воспоминаниями?

- Мария Николаевна, - спрашиваю своего экскурсовода, - вы счастливы?

- Я – историк и, может быть, еще и поэтому живу историей моего хозяйства, тем, что было в молодости, и в этом нахожу счастье...

- Но ведь прошлым жить не естественно?

- А жизнь-то с каждым днем все хуже и хуже...

Дом, где живет Стэла Ивановна Лапская, приехавшая в коммуну из Америки в 1931 году семнадцатилетней девушкой, построен первыми коммунарами. Тогда, очутившись на развалинах, коммунары мастерили бараки, надеясь со временем переселиться в новые благоустроенные дома. Но поистине нет ничего более постоянного, чем временное. И Стэла Ивановна, а также Мария Ивановна Шеина и Елена Ивановна Брицко – дочери коммунаров, живут в бывших бараках, которые с каждым днем ветшают и ветшают...

Стэла Ивановна трепетно перебирает фотокарточки. Старые снимки веером ложатся на стол. «Вот – моя школа в Массачусетсе, а это – мой класс: Дик, Анжела, Майкл…» Среди разных черно-белых портретов вдруг проглядывает цветной, современный. Добротная белая вилла, красный, залитый светом автомобиль и две женщины – пожилая и юная.

- Это – моя двоюродная сестра с дочкой. Они живут в Бруклине. Да, - Стэла Ивановна задумчиво добавила, - раньше ехали из Америки, а сейчас – едут в Америку...

Она замолкла, а мне показалось, что свою мысль она закончила про себя...

Товаров, конечно, как и везде по стране, в колхозе имени Ленина мало. С 1 октября Тамбовская область, помимо сахара и сигарет, продает по талонам и крупы. Но ни те, ни другие в сельском магазине отоваривать нечем.

- Ездим за продуктами к детям в город, - пожаловалась мне колхозная доярка.

Кстати, о детях. Я очень хотела пообщаться с внуками коммунаров, хотелось провести некоторую параллель: отцы и дети, деды и внуки. Любопытно было бы выяснить, как внуки относятся к делам своих дедов, как с высоты сегодняшнего дня оценивают коммуну. Но, увы, внуков в колхозе практически не осталось, все разъехались по городам. Мне посчастливилось случайно «выловить» одного, вступившего в колхоз совсем недавно.

- Ну, бабка рассказывала, что в коммуне хорошо было, - нехотя тянул молодой человек, - я думаю, что и взаправду хорошо жилось, раз мы до сих пор их американскими машинами на лесопилке пользуемся...

Бараки – те же, оборудование – то же. И баня, построенная в незапамятные времена, помнит коммунаров, и маслобойка старая... Что ни говори, было в коммуне немало хорошего и здравого: и в экономическом, и в социальном плане.

Перелистываю архивы, нахожу этому подтверждение.

«Все коммунары привлекаются к работе с распределением на группы по специальности, причем в качестве руководителей выделены наиболее квалифицированные работники».

А вот и прибыль, которая целиком оставалась в хозяйстве: «По плану основной отраслью является полеводство. Все доходы идут на улучшение хозяйства, излишки продовольствия идут в соседние деревни и села, в город».

Забегая вперед, скажу, что через несколько лет коммуна стала отдавать государству до 10 процентов урожая в денежной форме. Оставшиеся после сдачи продналога продукты коммуна могла продавать по своему усмотрению – либо государству, либо на рынке.

Немного о руководстве коммуны: «Распределение рабочей силы и учет ее ведется конторой при совете коммуны, возглавляющим ее. Совет – из 5 лиц, выбираемых общим собранием на год. Члены коммуны имеют право отозвать своих избранников за плохую работу».

На мой взгляд, интересны выдержки из доклада председателя Ирской коммуны Богданова на заседании президиума Кирсановского укома РКП(б).

«Вы призываете к расширению совета коммуны, но расширить совет – не есть выход из положения, ибо все заседания совета проходят открыто и гласно, все члены коммуны присутствуют и вносят свои предложения, которые поддерживаются советом».

kommuna«Много говорилось о плане, что плохо то хозяйство, которое не имеет плана. Но дело не в составлении плана, а в его проведении. План составить можно, а для того, чтобы его провести, требуется материал, чего как раз в коммуне нет».

В коммуне появился термин «хозяйственный расчет», означающий, что хозяйство после соответствующих отчислений в государственный бюджет само отвечает за результаты своего труда, самостоятельно использует прибыли и покрывает убытки. В 1926 году коммунарам устанавливается зарплата. Каждый, помимо денежной платы, получал суточное пищевое довольствие. А в 1929 году – зарплата увеличивается, причем наибольшая – 95 копеек в день – была у учителей, фельдшеров, квалифицированых работников. За плохую работу зарплата снижалась.

Как видим, все это – разумные, прогрессивные меры, за осуществление которых мы сегодня вновь боремся.

Коммуна действительно была воплощением ленинских идей. Пусть с ошибками, перехлестами, наивностью, но коммунары к окончанию НЭПа доказали успех предприятия, построенного на коллективных началах. К 30-му году в коммуне было уже 1150 человек, а в конторе хозяйства лежало более 3 тысяч заявлений о вступлении в коммуну от крестьян окрестных деревень и сел. Заметим, добровольных заявлений. Имущество коммуны пока оставалось общим, но шел разговор о раздаче желающим собственных земельных участков и домашней скотины...

Горько, что все хорошее перемолола мельница сталинской антикрестьянской политики. Продналог был заменен на продразверстку, американцев, приехавших помочь Советской России, в 1937 году практически всех репрессировали...

А что леди Астор с ее идеей невозможности свободно и счастливо жить коммунальным обиходом? Может быть, вправду коммунары были лишь винтиками сельскохозяйственной машины, лишенные обыденных человеческих радостей, естественных семейных забот? На мой взгляд, на этот вопрос может частично ответить найденное в архиве письмо, написанное Эво Фанфарони, приехавшего с родителями в коммуну в 27-м году из Америки:

«...Я работаю слесарем в механической мастерской. В свободное время принимаю участие в струнном кружке, играю на домре-бас, но со временем думаю перейти на более сложный классический инструмент – виолончель. В прошлом году некоторые кружки принимали участие в районной и областной олимпиаде самодеятельных искусств, в том числе наш струнный оркестр. В коммуне при клубе имеется несколько кружков: драматический, хоровой, струнный, кружок боксеров, кружок по изучению планерного дела и кружок кройки и шитья. Один раз в неделю силами кружков организуется вечер caмодеятельности. Кроме того, каждое воскресенье бывает кино: дневной сеанс для детей и коммунаров, занятых на ночных работах, а вечером – для остальных коммунаров и окружающих колхозников.

Я еще молодой, мне 22 года, но я уже женился и имею годовалого сына. Утром отдаем ребенка в ясли, тем самым имеем полную возможность оба с женой выходить на работу, зная, что за ребенком поставлен надлежащий уход. Грамотность в коммуне стопроцентная, о том, чтобы оказаться безработным, даже не может быть и мысли, потому что не только в коммуне, но даже во всей Советской стране вообще не существует безработицы...»

Блажен, кто верует. Они верили. Верили, когда во имя светлого будущего своих детей срывались с насиженных мест, верили, когда в дождь и ветер жили в брезентовых палатках, отстраивая коммуну, верили, когда в пять утра звонил колокол и все как один шли на работу и пахали от зари до зари, верили, когда все вместе воспитывали сыновей и дочек, все вместе ели, пели, танцевали, свадьбы играли. Они верили.

А верим ли мы? И во что верим? Вправе ли мы осуждать с позиции искушенного сегодня неопытное вчера наших дедов?

М.Салуцкая (Спец. корр. «Сельской жизни») 

Тамбовская область 02.11.1990 г.

OK BK  LJ