Последняя коммуна
- …Тут поднимали у нас на собрании вопрос: переименовать хозяйство. Такое началось!.. Люди наши говорили, что лучше все пропадом пропадет, чем отказаться от имени Ленина. Я и сама костьми лягу… мы уважаем его!
...А в музее холодно. Мария Николаевна водит меня по трем его комнаткам и неспешно рассказывает про былое. В основном, в радостных красках, но пар, выдыхаемый ею при каждом слове, как-то отвлекает от мыслей о «золотом веке», который некогда пережило село Ленинское. С другой стороны, нужно ли тратить «куб» дров для того лишь, чтобы показать музей истории Коммуны Ленина всего лишь одному человеку, то есть, мне?
Нет, не стоит. Конечно, при —5°С в помещении не слишком удобно, но зато рассказать можно более сжато, концентрировано. Что у Марии Николаевны Желудковой получилось блестяще. Все-таки, мой гид полвека проработал учителем истории, и, кстати, я долго не мог поверить, что Мария Николаевна 20-го года рождения (выглядит гораздо моложе). А это означает, что она помнит тех самых, первых коммунаров приехавших в Тамбовскую глубинку из далекой Америки.
Среди «американцев», правда, преобладали такие национальности, как украинцы, белорусы, поляки, русские: еще в конце XIX века они отправились за океан искать лучшей доли. У «американцев» и фамилии были соответствующие: Табала, Брицко, Григоренко, Пшенко, Житомирские (замечательная была еврейская семья), Лапские, Августин.
Уж если мы обратились к истории Коммуны Ленина, давайте все-таки начнем с самого начала. Главным событием, послужившим толчком к образованию коммуны, явилась Октябрьская революция. Около 17-го года под городом Нью-Йорк (тем самым, американским) уже собрались люди пожелавшие жить при коммунизме. К тому же, в Нью-Йорке сформировалось «Общество технической помощи России», - спонсорская организация, занимающаяся сбором денег в пользу построения коммунизма в отдельно взятой стране. У будущих коммунаров заранее, еще в Америке, были распределены обязанности, и даже выбран председатель коммуны — Карп Григорьевич Богданов. Дело было только за решением Совнаркома. Говорят, сам Ленин на просьбу коммунаров предоставить в России землю дал положительный ответ. С оговоркой, правда: «Только, у нас страшная разруха: все, что вам необходимо, захватывайте с собой…»
Первые 65 коммунаров приехали сюда в апреле 22-го. Потом прибыло еще несколько «партий», в частности, из Австралии. Приезжали целыми семьями. И не всегда, кстати, из идеологических соображений: в частности, Иван Григорьевич Брицко хотел, чтобы его дети получили приличное образование; там, в Америке он работал на ткацкой фабрике и накопить денег на колледж тогда не представлялось возможным.
И жизнь «закрутилась». Коммуна изначально называлась «Ирской», по названию расположенного неподалеку села Ира и одноименной речки. Строились на территории бывшей усадьбы княгини Оболенской, прямо в господском парке. Первые два дома перевезли из разгромленного незадолго до этого Оржевского монастыря. Те времена не стоит судить: наверное, и в нравах духовенства, и в вообще в человеческих головах было что-то такое, что в последствии привело и к разладу в душах, и к разброду в стране. У коммунаров-то как раз в головах царила вполне светлая идея свободы, равенства и братства (собственно, эти же идеи привносили в мир пророки самых разных религий). И порядок в головах отражался на коммунальном хозяйстве.
Семья Марии Николаевны приехала сюда в 28-м, из села Пересыпкино. Отец ее был хорошим шорником, а в Коммуне к тому времени организовался небольшой конный завод, производящий породистых рысаков. Вообще, коммунары к тому времени сделали много. Они высадили замечательный яблоневый сад, до сих пор приносящий плоды, построили еще несколько домов в усадьбенном парке, на средства «Общества технической помощи» купили четыре трактора, которые оказались самыми первыми на Тамбовщине. Были построены ферма, электростанция, школа:
- …Зарплаты не получали, но она и не нужна была. Мы питались в общественной столовой, да так, как сегодня мы уже не едим: пища была и разнообразная, и сытная. И тогда мы очень верили в идеи! Отработали — идем в парк, в клуб, у нас были свои струнный и духовой оркестры (я еще играла на балалайке-альтовке, когда девочкой была). Был у нас свой ипподром, и породистых лошадей в Москву возили, на бега. А еще вывели у нас особенную породу коров: «краснотамбовскую». Когда к нам радио провели, первую «тарелку» повесили… в коровник. Коммунары считали, что от этого коровы будут молока давать больше. Вообще, чистота в коровниках была удивительная…
Реконструировали старую, барскую мельницу, которая до сих пор способна намолачивать десять тонн муки за тонну. К слову сказать, все из перечисленных коммунарских достижений существует и поныне (за исключением ипподрома). В домах коммунаров до сих пор живут, хлеб выпекают «коммунарской» печи; и школа, и Дом культуры — все это то самое, старое.
Строили на века. В Коммуне Ленина (имя вождя Ирская коммуна получила после его смерти, в 24-м году), особенно сумел проявить свой талант удивительный человек, итальянец по национальности, Джованни Фанфарони. Он был в числе тех, первых 65-ти коммунаров и, кстати, привез он с собой четверых своих детей. Все архитектурные сооружения строились по его проектам и под его руководством. Люди его любили и называли запросто «Ваней». А дальше...
- Карп Григорьевич у нас был орденоносец, - продолжает Мария Николаевна, - И вот в 38-м году его вызвали в Москву. Мы думали, для хорошего, а там у него орден Ленина отобрали… тогда было такое положение, что орденононосцев не могли засудить. Когда он вернулся, сразу выступил на собрании: «Мы, товарищи это хозяйство своей кровью создавали, с гвоздя и доски, и я прошу: сохраните все…» На следующий день за ним приехали… Всего у нас тогда из первых коммунаров забрали 26 человек. Мы не знали, куда — да и не принято было спрашивать, но прекрасно знали, чей это был навет. А после войны выяснилось, что все они были расстреляны… (расстреляли и Ивана Брицко, который приехал в Россию ради образования детей — Г. М.) Пришла директива: «Коммуну переименовать в колхоз!» Что делать, переименовали… С 42-го года и по 69-й председателем у нас был Фокин Павел Николаевич, воспитанник детдома, инвалид, зоотехник. Человек необыкновенной честности, из колхоза себе даже яблочка единого не взял! Ну, а потом у нас разлад начался, не везло нам с председателями, ну, разве вот, братья Конновы в последние годы сумели что-то поправить…
…Есть среди людей особенный разряд «носителей». На примере Ленинского я убедился в том, что людей, обладающих свойством сохранять знания, не так уж и много. Мария Николаевна, несомненно, относится к таковым. Хоть она и не является прямым потомком первых коммунаров, но горькая истина, открытая мною, заключается в том, что дети и внуки коммунаров даже не стремились запомнить то, что видели или слышали когда-то. Никто из настоящих потомков коммунаров не смог и слова рассказать о своих дедах, типичный ответ: «Я маленькой тогда была, не помню…» Если бы не старая учительница Мария Николаевна Желудкова — все было бы забыто напрочь!
Побывал я к примеру, в семье Валентины Кох, которая, кстати, проживает в одном из коммунарских домов (возможно, в те времена добротные двухэтажные здания с голландскими печками и теплыми подвалами и считались шиком, но сейчас это жилье смотрится, как настоящая трущоба). Несмотря на то, что Валентине нет еще и 30-ти, она имеет аж пятерых детей. Рожали с мужем Сергеем сознательно: ждали девочку, первые же четверо — пацаны. Муж работает в колхозе трактористом, заработок небольшой, шансов обрести новое жилье немного. Мне интересно было узнать, откуда у Валентины такая фамилия, указывающая на «коммунарское» происхождения (фамилию мужа, Сергеева, она не взяла). Она знает, что отец ее, Виктор Андреевич Кох, был колхозником, а вот что было перед этим…. «Кто ж его знает…».
Историческую часть закончим следующим замечанием. Мало, кто задумывался о том, почему американский коммунаров поселили именно здесь, на Тамбовщине. Думаю, немалую роль сыграл тот факт, что в этих краях, а именно в Кирсановском уезде, в 20-м году произошли крестьянские волнения, которые возглавил Антонов (нарицательное имя «тамбовский волк» родилось здесь). Крестьянское восстание против политики продразверстки было жестоко подавлено, причем, громадное количество жертв наблюдалось с обеих сторон. Сейчас антоновщину рассматривают, как вполне обоснованное сопротивление крестьян насилию сверху, но как мне рассказала Мария Николаевна, в их селе (а уж она-то это знает из первых рук!) именно антоновцы прославились неимоверной жестокостью, в то время как Красную армию принимали, как освободителей. Кстати, мало, кто знает, что при ликвидации антоновщины весьма неплохо проявил себя молодой командир эскадрона Георгий Жуков. Для уничтожения банд часто применяли отравляющие вещества; уличенных в сотрудничестве с Антоновым расстреливали и вешали.
Коммуна организовалась как раз на том месте, где особенно нещадно прокатилось колесо войны. Практически, коммунары приехали на пепелище… Ну, а теперь время шагнуть в сегодняшний день Коммуны Ленина.
Теперь хозяйство называется: «Сельскохозяйственный производственный кооператив имени Ленина». Предприятие считается одним из лучших в районе, и, что большая редкость для нашего времени, оно рентабельно. Уважение традиций играет здесь не последнюю роль. Если в окружающих колхозах волна переименований смела все старое («Им. Свердлова» поменяли на «Ниву», «Страну советов» - на «Мариинский», «Им. 18 партсъезда» - на «Дружбу»), то здесь за имя Ленина решили зацепиться твердо, и по всеобщему согласию. В конце концов, неважно, как ты именуешься, лишь бы урожай богатый был. Но так было не всегда: об этом поведал мне нынешний председатель Александр Коннов.
Председательской доле, в общем-то, не позавидуешь. Встает Коннов затемно, чтобы успеть к утренней дойке (в 5 часов), домой с работы возвращается около 10 вечера. И это зимой: летом работа занимает все 25 часов в сутки. Я провел с Александром целый рабочий день.
Сначала я не мог понять, зачем начальству к 5 утра нестись на ферму — на то есть соответствующие люди — но очень скоро убедился в том, что у нас иначе и нельзя. То насос сломается, то слесарь пропадет куда-то, то доярку подменить некому: в любом случае спрос будет с председателя. Он отвечает за все. Вот, в прошлом году туберкулез «скосил» половину единственного в стране племенного стада породы «краснотамбовская». Что-то там упустили — и вот тебе эпидемия.
После фермы, в 7,30 — «наряд». Он похож на настоящий военный совет: каждый из специалистов делает краткий доклад о положении дел на своем фронте и председатель дает задания на день. «Фронтов» много даже зимой: маслобойка, ферма, свинарник, пекарня, соцкультбыт, машинно-тракторный парк, мельница, молочно-сырный цех — все работает и везде что-то производится. Почти каждый из «младшего командного состава» за время «наряда» получил нагоняй. А в разгар собрания в комнату сунулся пожилой мужик, и, ломая шапку, выдавил: «Простите меня, Александр Степанович…» Не знаю уж, в чем он провинился, но Коннов глянул на него не очень одобрительно, после чего кающийся тихонько ретировался. Строгий, однако, председатель…
После «наряда» - поездка по объектам, краткий обед, потом снова поездка по объектам, потом в город в управление сельского хозяйства, потом… в общем, когда я, честно говоря, изрядно утомился, и перестал толком соображать, куда опять едет председатель, стрелки на часах уже приблизились к цифре «11».
- Однако, Александр Степанович, работа не для слабых людей…
- Надо «крутится». Коллектив молодой у нас, но в основном работать… не хотят.
- Чего ж так?
- Сейчас вообще на земле работать трудно. Государство-то нас, крестьян, бросило на произвол судьбы, практически вообще сельским хозяйством не занимается: у любого руки опустятся.
- Кто же вас тогда в председатели тянул?
- Сам-то я недавно на этом посту, года нет, а до того здесь руководил мой родной брат, Сергей. Но его попросили возглавить птицефабрику, он туда и перешел. Да и брат здесь верховодил всего четыре года, а так-то мы имели свое фермерское хозяйство, работали на себя. А вообще мы оба по профессии ветврачи. Колхоз тогда сел на мель, руководитель его тогдашний был сначала хороший, а потом опустил руки. Такое время было: думали, что еще можно по старинке. Мол, все простят забудут, спишут… Но не прощали. Вот, и руки опустились…
(Действительно, как мне потом неоднократно подтверждали другие люди, братья Конновы сумели здорово поднять хозяйство. И дисциплину. Причем, многие говорили о том, что Сергей на порядок строже Александра, и «спуску» лентяям и пьяницам не давал. Если Александр был на «наряде» донельзя строг, то каким должен быть его брат?! Но теперь он на другом хозяйстве, не спросишь Однако, я не раз — на примере многих сельхозпредприятий — убеждался в том, что в наших условиях просто необходимо поддерживать «коммунарскую» дисциплину. Иначе - развал.)
- Александр Степанович, вот, у вас все работает, но когда вы в последний раз покупали для хозяйства технику? Как известно, сейчас парки работают на износ…
- Да вот, месяца три назад кран купили. Конечно, не новый, но на ходу.
- Ну, а с комбайнами как?
- Вот здесь трудно. Каждому не менее 10 лет… Но цены на них — просто запредельные. Да что там — техника! В прошлом году мы потратили на ГСМ (солярку, бензин) около миллиона, в этом — два миллиона. А зерно, как и в прошлом году, как и в нынешнем сдавали по одной цене, около двух тысяч за тонну. Ну, как можно вообразить, что литр солярки стоит столько же, сколько три кило пшеницы? И, тем не менее, живем, может, назло им… У нас детский сад единственный в районе, находящийся на балансе колхоза. Есть у нас амбулатория, врач-терапевт, стоматолог — и от этого мы не откажемся никогда.
- Но ведь трудно, так? Зачем вы вообще взвалили все это на себя? Я не про детсадик, я про председательство вообще.
- Видели фильм «Белое солнце пустыни»? Там артист такой играл на корабле дрался, так он все говорил: «За державу обидно». Вот, и мне обидно. Хотя, в принципе, мне это место не нравится. Мне свое лучше, фермерство.
- А что нужно вообще для того, чтобы «держава» себя прокормила?
- Нужно немножечко глянуть на сельское хозяйство. Нужно нормальное денежное регулирование: пусть солярка будет по семь рублей, но мы должны твердо знать, что и в конце года она будет стоить столько же. Сейчас ведь какая глупость: литр молока стоит столько же, сколько литр самой дешевой минеральной воды. С минералкой-то как: прорубил скважину — и заливай! Разве можно это сравнить с тем трудом, который в молоко вкладывается?
- А что больше мешает вам?
- В принципе, ничего. Техника только старая, а запчасти продают по космическим ценам. Просто дайте нормальное регулирование цен, и не мешайте. А мы сами во всем разберемся…
Пока не улегся спать председателев сын, второклассник Миша, я торопился задать ему вопрос, который у меня давненько «вертелся» на языке. Конечно, я понимаю, что старшее поколение знает о Ленине много, но вот, что дети, потомки коммунаров, знают про наше отдаленно прошлое, хотелось бы прояснить. Начал я издалека:
- Михаил, кем будешь, когда вырастешь?
- А вот, как он, - показывает на отца, - председателем.
- Справишься?
- Там видно будет…
- Кооператив, в котором начальником твой папа, носит имя Ленина. А кто это такой?
- Мы еще не проходили… хотя… писатель! А кто же еще… поэт? О, президент!
- А что он писал?
- Стихи. Щас, принесу! - Убежал в соседнюю комнату. Шорохи, стук, что-то упало, приносит «Русскую речь», начинает лихорадочно перелистывать. — Чего-то, не найду… да, я наизусть помню: «У лукоморья дуб зеленый, златая цепь…»
- Уверен, что это Ленин?
- Да!
Немногим позже мама, Вера Михайловна, принесла сыну толстую книгу, на которой под заголовком «Семья Ульяновых» красовался портрет маленького кучерявенького мальчика.
- Что же ты нас позоришь, сейчас будем прояснять, кто такой Ленин…
Мишка долго вертел книгу в руках, сопел, и, наконец, выдавил:
- Мам, а кто ее написал? Я не буду читать, пока не узнаю, кто!
Я потом осмотрел книгу. На титульном листе действительно не значилось имя автора. И я вспомнил, что во времена моего детства такой литературы было завались, но, кажется, никто ее не читал. А в макулатуру сдавать боялись — по известным причинам.
Назавтра я решил идти в Ленинскую школу, чтобы получить более вразумительные ответы на вопрос: «Кто такой Ленин?» Для опроса выбрал 7-й класс: уж подростки-то должны знать! Результат был ошеломляющий:
- Это был главный человек. Которого все любили…
- Он лежит в мавзолее…
- В белых тапочках!
- В Москву скоро поеду там узнаю!..
- Он возглавлял революцию!
- Правильно. Какую?
- Эту… Девятьсот пятого года.
- Нет, неправда, он был председателем коммуны Ленина. Нашей.
- Точно, здесь Ленин правил, поэтому, поэтому и назвали коммуну именем его!
Кажется отроки в конце концов сошлись на этой версии, а я в некотором замешательстве покинул школу. По пути я заметил у школьного угла памятник, поставленный в честь парня, ленинского уроженца, погибшего в Афганистане. Надпись гласила: «Гвардии ефрейтор Поляков Александр Владимирович. Погиб 4 мая 1984 года при исполнении служебных обязанностей. Награжден орденом Красной звезды.» Я повернул назад, и в школе узнал о том, что пионерскую организацию, некогда носившую имя Ленина, довольно давно переименовали в «организацию имени Полякова». Думаю, переименование заслуженное.
…Не раз замечено, что характер населения легко увидеть по тому, как люди содержат кладбище. И я решил пройти на Ленинский погост, чтобы найти могилы легендарных коммунаров.
«Коммунарских» могил было немного: их красные звезды терялись среди преобладающих крестов. Состояние их было неважнецким и надписи с трудом читались. Самым примечательным здесь был памятник, поставленный, как говорят, самим Джованни Фанфарони своему сыну. На постаменте, под звездой, значилось: «Фанфарони Энзи Иванович. 1913—1950. Больше четырнадцати лет страдал от болезни сердца, но всегда активный, аккуратный и до конца преданный труженик…» После того я еще долго бродил по кладбищу, пытаясь найти могилу самого Джованни. Не нашел. Наверное, его (достоверно, что в 38-м его не репрессировали) уже некому было достойно похоронить. Самые свежие могилы были с крестами, по всем православным канонам.
Геннадий Михеев.