Табала Петр Григорьевич
Табала Петр Григорьевич - один из первых коммунаров
Родился в 1894 г., Украина; член ВКП(б);
Секретарь парткома коммуны.
Именно он встречал и показывал коммуну Бернарду Шоу.
Приговорен: тройка при УНКВД по Тамбовской обл. 4 ноября 1938 г.
Приговор: расстрелян.
реабилитирован посмертно в 1961-м.
П. Г. Табола* вступил в Коммунистическую партию в Америке. Бежал туда из Западной Белоруссии тоже от голода в 1912 году. Перед тем женился, но уехал один, оставив жену у своих родителей. Тех, а с ними и Софью Таболу, в 1914 году, во время первой мировой войны, выселили из Белоруссии, где жили они до 1922 года, едва не умерев от голода и тифа.
Но выжили. Вернулись в родные белорусские места. А в 1924 году вернулся из Америки Петр Табола. Приехал, правда, не домой, а в Тамбовскую область, в коммуну имени Ленина с последней партией коммунаров. Он мог бы приехать и раньше, но был ответственным за техническое оснащение коммуны, заботясь и о тракторах, и о гвоздях, и многом другом.
В Америке он работал сначала в ночной столовой. Потом плотником. С образованием Общества технической помощи Советской России вступил в него, как коммунист горячо приняв к cepдцy идею создания сельскохозяйственной коммуны.
Из предисловия к книге "Ленинским курсом" (сборнику документов по истории ордена "Знак Почета" колхоза имени В. И. Ленина).
"В числе приехавших коммунаров (65 человек) было 12 коммунистов, переведенных из американской коммунистической партии в РКП (б) и направленных Центральным комитетом партии в распоряжение Тамбовского губкома РКП (б). Они организовали коммунистическую фракцию при совете коммуны и вошли в состав Ирской волостной партийной ячейки. В августе 1922 года решением Кирсановского укома РКП (б) при коммуне была утверждена самостоятельная партийная ячейка. Она являлась организующим ядром, направлявшим всю деятельность коммуны".
В числе первых коммунистов - коммунаров, прибывших из Америки на земли бывшего совхоза "Ира", Петра Григорьевича Таболы не было. Он был, как говорилось, в третьей партии эмигрантов и перевелся из американской коммунистической партии в РКП (б) позднее. Но тоже стал одним из самых активных ее членов.
Рассказывает жена П. Г. Таболы Софья Степановна Табола:
- Муж мало бывал дома. Через несколько лет по приезде в коммуну он поступил в Московскую партийную школу. Когда закончил ее, работал по направлению на партийной работе в Минске. Потом стал секретарем партийного комитета в коммуне имени Ленина, часто замещал председателя коммуны Богданова. Он был все время в производственных, партийных заботах. Часто ездил по хлебозаготовкам. Рисковал жизнью.
Когда в коммуну приезжали делегации из Америки, он всегда сопровождал их. Сопровождал и английских гостей, в составе которых были Бернард Шоу и Астор. Бернард Шоу приходил даже к нам домой и долго беседовал с мужем о коммуне. Беседа шла на английском языке. Муж знал его очень хорошо, хотя изучал самостоятельно. Грамота у него была не очень большая, но он много читал. У нас было много разных книг и словарей, в том числе русско-английский и англо-русский.
Из их квартиры были хорошо видны окна парткома, размещавшегося в соседнем доме. Свет в них горел, как правило, допоздна, и семейные Петра Григорьевича знали: он работает. Когда в коммуне начались аресты коммунистов, на окна смотрели с облегчением: раз горит свет, то еще не забрали.
Вспоминает дочь П. Г. Таболы Ия Петровна Табола:
- В тот день, 5 января 1938 года, в Кирсанов отправляли новую партию арестованных. (Всего из коммуны за короткое время арестовали больше двадцати человек). На этот раз забрали Калошу, Августина, еще двоих или троих коммунистов. Их везли в город на санях, и папа поехал вместе с ними, потому что ему сказали, что его вызывают в райком. Он зашел домой переодеться. Надел потертую кожаную куртку, поверх брезентовый плащ, потому что на улице шел мокрый снег. Я, десятилетняя, выбежала за ним на крыльцо, и папа, обняв, спросил, что привезти из города. Я ответила: "Орехи". Папа сказал: "Обязательно привезу" и пошел, не оглядываясь, от крыльца. Больше его я никогда не видела.
В Кирсанове у райкома партии Табола хотел сойти с саней. Но конвойный сказал:
"Не сходить. Вы арестованы".
На другой день на квартире у П. Г. Таболы сделали обыск.
"Акт вскрытия шкатулки металлической, изъятой при обыске у Таболы П. Г. 1938г., месяца января, 6 дня в сельхозартели имени Ленина. Я, сотрудник Кирсансвского райотдела НКВД, сержант милиции Матершев в присутствии понятых... вскрыл шкатулку. Изъято при обыске у Таболы Петра Григорьевича членский профсоюзный билет на имя Таболы № 7531В, удостоверение на право ношения огнестрельного оружия № 88 от 11 февраля 1937 г., командировочное направление на работу в ЦЧО (Центральную Черноземную область - Е. У.) из Белоруссии от 3 июня 1933 года, удостоверение об окончании ВКШК № 203, сберегательная книжка № 575 на 2 тысячи рублей, военный билет, патроны к револьверу системы "Кольт" 18 шт., страховые квитанции".
Та шкатулка до сих пор цела у Софьи Степановны и Ии Петровны Табола. Они и живут в том же доме, в котором жили при Петре Григорьевиче, только в другой квартире. Из прежней двухкомнатной их выселили сразу после его ареста. Поселили в меньшую и неудобную. Точно так же выселили из просторной в совсем тесную Степаниду Степановну Брицко с четырьмя детьми.
Теперешнюю просторную комнату дали Таболе позднее, учтя, очевидно, трудовые заслуги Софьи Степановны.
Жены большинства репрессированных, оставшись без мужей, не изменили своего отношения к работе. Скорее, напротив, стали трудиться еще старательнее. Но не избежали подозрительности к себе, недобрых взглядов и прямых укоров. Кто-то по наивности и неведению полагал, что зря НКВД не заберет. Кто-то знал или догадывался, что забрали именно зря, но боялся отстаивать истину и предпочитал подстраховать себя: отстранить от ответственной работы члена семьи репрессированного.
Вот так отстранили от фермы и С. С. Таболу, работавшую много лет дояркой. Сначала направили в общественный сад. Потом какое-то время стирала она белье для холостяцкого общежития. Когда заболела, местные медики, несмотря на высокую температуру, отказались пойти на дом к Софье Степановне. (Вот также отказывались лечить и Марию Михайловну Кардаш).
На ферму, ставшую уже колхозной, Софья Степановна все-таки вернулась. И работала так, что заслужила орден Трудового Красного Знамени, медаль "За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.", медали Всесоюзной Сельскохозяйственной Выставки, в том числе Большую серебряную, звание отличника социалистического сельского хозяйства... На пенсию она ушла в шестьдесят четыре года, будто старалась поработать еще и за мужа.
На пенсии теперь и Ия Петровна, работавшая много лет в колхозной бухгалтерии и награжденная медалью "Ветеран труда".
Такие же медали у дочерей М. М. Кардаша и И. Г. Брицко пенсионерок Елены Михайловны и Елены Ивановны, удостоенных помимо того почетных грамот и почетных званий (имя Е. М. Кардаш занесено к тому же в колхозную Книгу почета).
Эти награды пришли к ним, как и к Софье Степановне Таболе, позднее. В первые же годы после страшного 1938-го они, совсем юные, оказались в душной атмосфере изоляции со стороны многих окружающих. Им бы устраивать личную жизнь, а они боялись выйти лишний раз из дома, чтобы не услышать обидного и горького - "дочь врага народа". И все ждали, что снимут с них это клеймо, попросят прощения за искалеченные жизни.
Документы о реабилитации отцов Елена Михайловна Кардаш и Елена Mихайловна Брицко получили почти через двадцать лет. Ия Петровна Табола - через двадцать три года. Сбылись прощальные слова коммуниста Михаила Михайловича Кардаша адресованные дочери: "Разберутся, Ленок". Разобрались. Но слишком поздно. И по мнению Елены Михайловны, не до конца. А она, уже очень больной человек, хочет до конца восстановить честь отца, в первую очередь партийную. Хочет знать все о том, как и почему могло случиться непоправимое и несправедливое.
Из ее письма в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС: "Я очень хочу знать (и надеюсь на это в наше время перестройки), кто были эти люди, которые жили рядом с отцом и другими коммунистами, которые оклеветали честных, ни в чем неповинных людей, поставили свои подписи под своими сфабрикованными обвинениями..."
Из реабилитационных документов: Кардаш Михаил Михайлович, 1895 года рождения, уроженец д. Корхово Белгородского уезда Люблинской губернии, состоял членом ВКП (б) с 1931 года, имел партийный, билет за № 2248017. В момент исключения из партии работал в коммуне имени Ленина Кирсановского района. Решением первичной парторганизации коммуны им. JIенинa от 22 января 1938 года исключен из рядов ВКП (б) как арестованный органами НКВД. Бюро Кирсановского райкома ВКП (б) 4 февраля 1938 утвердило это решение. Постановлением Комиссии НКВД и Прокурора СССР от 17 февраля 1938 года осужден по статье 58 - 6 УК РСФСР к расстрелу. Определением Военного трибунала Белорусского военного округа от 17 сентября 1957 года вышеуказанное постановление... в отношение Кардаша М.М. отменено и дело прекращено за отсутствием состава преступления.
Бюро обкома КПСС постановило - реабилитировать т. Кардаша Михаила Михайловича в партийном отношении (посмертно).
Из мартовского (1989 года) постановления бюро обкома КПСС: Вопрос о реабилитации в партийном отношении названных товарищей (кроме Кардаша реабилитировано еще несколько человек - Е.У.) поставлен их детьми и родственниками: Изучение их персональных дел показало, что все они были исключены из партии без глубокого, всестороннего и объективного анализа предъявляемых им обвинений".
Последние строки постановления бюро обкома партии дают ответ еще на часть вопросов Елены Михайловны Кардаш. Придет время, она получит его и на все остальные. Возможно, выяснит конкретных лиц, виновных в гибели ее отца и других преданных Советской власти людей.
Это она считает для себя важным. Для всех же нас важны не столько конкретные имена людей, исполнявших чужую злую волю, сколько причины, породившие эту волю. Нам важно не допустить больше в истории страниц, которые калечат людские биографии, биографию общества.
Май 1989 г.
* В различных источниках фамилия Петра Григорьевича указана как Табала, так и Табола.